Рассказ. На скамейке

Я овдовела в 45. Муж был военный, много старше. Погиб при испытаниях - чего испытывали и где, я и не знала. Муж никогда ничего не рассказывал - то ли такая секретность, то ли ещё и характер скрытный. У нас две дочери. Когда мужа не стало, старшей исполнилось двадцать, младшей - восемнадцать. Все проблемы в в доме решал муж, а я никогда не работала, занималась домом, детьми. Меня это не тяготило, даже нравилось. Жили мы замкнуто, но меня это устраивало, да и не с кем было общаться. С соседками разве - да и то: здрасти - здрасти.

У мужа была родня, и у меня - в провинции, под Ростовом. Мужнину родню я не любила, а своя - далеко была, и хорошо: начнут приезжать в Москву, за колбасой-то, барахло по всему дому, мой потом после них, ростовских, убирай... Жили мы в Москве.

Ну вот, как муж умер, я, меня Анна Фёдоровна зовут, Аня можно, - так я сразу лапки вниз, ничего я не знаю, ничего не умею.

Мужнина родня все на себя взяла, ну и государство, конечно, военный же, в общем, похоронили достойно, и памятник через год, все как у людей.

Старшая дочка в меня, к жизни не приспособлена, институт бросила, за военного вышла и на Дальний Восток, с мужем.

А младшая стала в доме за старшую: пошла работать, какой уж там институт, за мной приглядывала, я ведь совсем расклеилась - не покормишь, не поем. Телевизор целыми днями смотрела, а по дому - ничего, сижу, в окно гляжу ... Дочь придёт с работы, без сил: Мам, ты бы хоть прибралась!, - а я ей: Ты молодая, вот и прибери, ничего не хочу.

Трудно было. Потом дочь мужа привела, парень молодой, только от мамки. Первым делом на мужнино кресло уселся! Я ему: тут твоего ничего нет! Дочь обиделась, а что обижаться-то, это ведь правда! Все ведь сами, никто не помогал, с нуля, как говорится...

Год, наверное, прожили. Ушёл он, а дочка и не возражала! Не готов к семейной жизни, не самостоятельный совсем...

Потом ещё раз - не замуж, а так сошлись, этот постарше был. С этим долго жила, я его не любила, но дочери ведь жить, не мне... она вроде и заботливая, а муж-то ей ближе матери оказался...

Детей долго у них не было, лет десять, уж не помню. А зачем, - говорю, - вам дети? Забот не оберёшься, с детьми-то. Да, лет десять, нет, больше не было, потом девочку взяли, из детдома, шелудивую, страшненькую. Я дочке сказала: взяла обузу на свою голову, и на мою. Ну мне, конечно, помогать не по силам, я сразу предупредила.

Потом мужик ее помер, но расписались, успели, так что дочке дом в деревне достался, от его бабки. Девочку, я ей говорила, отдала бы! Ну эту, из детдома! Одной-то поднимать...

Да... Ну а потом дочка померла. А не знаю даже, от чего. Вроде и не болела... А старшая, ну которая на Дальнем Востоке? Нет, мы не общаемся, совсем чужая...

Нет, у меня здесь на одну меня комната, в санатории этом - а на третьем этаже, там улучшенные номера, знаете? А вы - вдвоём? Вдвоём хуже... Я Клавке так и сказала - я иначе не поеду! Клавка? Да это та, из детдома. У неё муж богатый, сиделку мне наняла, теперь вот сюда, в санаторий привезла... Нет, не нравится мне: готовят плохо, у меня сиделка поваром работала раньше...

Ладно, пойдёмте, дождик собирается, посидели, поговорили... Меня Аня зовут, Анна Фёдоровна, а вас, я не спросила, как?