Родители Музы были молоды, хотя прошли войну. Мама была медсестрой, папа врачом, на фронте и познакомились.
В 12 лет Муза узнала, что она неродная. Ее просветила мамина младшая сестра. Зачем ты сказала?, - спросила ее Музина мама. Та не знала, что ответить, бормотала что-то про правду, которую нельзя скрывать.
Правду… Музу нашли и привели к врачам, к ее будущим родителям, солдаты. Она была ранена осколками, но легко. Девочка была маленькая. Имени своего не знала, или не понимала, о чем спрашивали. Это было, то ли в Польше, то ли в Германии. Победа уже виднелась. Городок был разрушен, никого живых вокруг не видно. Ее забрали, чтобы оказать помощь. Потом оставили. Потом будущий папа сказал будущей маме: давай ее возьмем? Для этого надо было расписаться, но тогда, на войне, формальности урегулировали быстро. Так что 20-летняя мама Музы стала женой. И мамой. Потом стало ясно, что девочке не меньше шести, просто она отставала в росте и развитии.
Назвали ее Музой. Хорошее же имя, короткое, - сказал Музин папа. После войны родители вернулись в Москву и стали жить как обычная семья. Муза не сразу заговорила, но постепенно все наладилось. Пошла в школу - позже, чем полагалось по возрасту, но тогда, после войны, многие дети пропустили по несколько классов, так что никто не удивлялся.
Муза была милым ребенком, и послушным, и шаловливым, как все дети. Когда тетя рассказала ей, что мама - это не мама, а папа - не папа, она не поверила, потому что совсем не помнила той, военной жизни. Совсем. Но мамина сестра сказала: посчитай, сколько лет тебе и сколько маме.
Ничего не случилось. Не было слез и особых вопросов. Просто Муза вдруг стала вспоминать… Казалось, что это невозможно, а вот поди ж ты. Ей стали сниться какие-то люди, которые говорили на непонятном и в то же время понятном языке. Это стало навязчивой идеей - вспомнить. По ночам плакала, кричала. Даже к врачу водили. Что вы хотите, ребенок войны, забудется все, не волнуйтесь!,- сказали маме.
И забылось.
Родители Музы о втором ребенке не думали, особенно после того как девочка узнала правду. Боялись, что будет ревновать. Но родилась еще одна дочка, Катя. Ревности у Музы не было, наоборот. Она приняла сестру с радостью.
Катя не знала, что Муза ей не сестра: родители не говорили, Муза тоже. А сестра Музиной мамы второй раз правду уже не решилась сказать. Дочки росли, обеих не особо баловали, не на что было, но любили.
Однажды, когда Кате было лет четырнадцать, во время очередного скандала мать сказала ей: Ты - наша родная кровь, а бесчувственная, как чужая! А вот Муза..!
В общем, слово за слово.
Муза потом маму ругала: зачем? Жили же спокойно, не надо было рассказывать! Но и мать понять было можно: Катя скандалила каждый день, чего-то требовала - особого, только для себя. Удержу не знала.
И вот Катя задурила. Катя, не Муза. Вы меня меньше любите, Музка вам роднее, зачем меня родили! А потом еще придумала: это Я вам неродная, Музка - ваша, на маму похожа, а меня из детдома взяли. Пошла вразнос. Никакие уговоры не помогали. И лаской пробовали, и наказывали…
В кого она такая?, - спрашивала мама у Музы, - как будто, и правда, чужая: равнодушная, злобная… В кого-кого?, - усмехалась Муза, - в кого-нибудь из пра-пра… Почему она не как ты?, - плакала мама. Муза молчала, и что было сказать…
А потом Катя стала пить. И это в непьющей-то семье! Воровала деньги у родителей, у Музы - та уже работала. А Катя бросила институт, неделями пропадала где-то. Отец Музы не выдержал, умер. А мать болела, переживала и смерть мужа, и поведение непутевой младшей.
Муза вышла замуж за немца из ГДР. Ее детские сны не забылись, и хотя родители так и не смогли вспомнить, где подобрали малышку, решила, что все-таки она - немка, а не полька. И правда, педантичности не занимать. И аккуратности. Сначала жили здесь, потом туда уехали с мужем, и маму забрали.
Муза жива, ей около 80-ти, живет в Кельне… с Катей. Муж-то ее умер. Муза разыскала сестру, перевезла, вылечила.
Родная кровь, как же по-другому!, - говорит.
А немецкий у Музы - отвратительный, так за всю жизнь толком не выучила. Видимо, ее все-таки в Польше нашли…
В 12 лет Муза узнала, что она неродная. Ее просветила мамина младшая сестра. Зачем ты сказала?, - спросила ее Музина мама. Та не знала, что ответить, бормотала что-то про правду, которую нельзя скрывать.
Правду… Музу нашли и привели к врачам, к ее будущим родителям, солдаты. Она была ранена осколками, но легко. Девочка была маленькая. Имени своего не знала, или не понимала, о чем спрашивали. Это было, то ли в Польше, то ли в Германии. Победа уже виднелась. Городок был разрушен, никого живых вокруг не видно. Ее забрали, чтобы оказать помощь. Потом оставили. Потом будущий папа сказал будущей маме: давай ее возьмем? Для этого надо было расписаться, но тогда, на войне, формальности урегулировали быстро. Так что 20-летняя мама Музы стала женой. И мамой. Потом стало ясно, что девочке не меньше шести, просто она отставала в росте и развитии.
Назвали ее Музой. Хорошее же имя, короткое, - сказал Музин папа. После войны родители вернулись в Москву и стали жить как обычная семья. Муза не сразу заговорила, но постепенно все наладилось. Пошла в школу - позже, чем полагалось по возрасту, но тогда, после войны, многие дети пропустили по несколько классов, так что никто не удивлялся.
Муза была милым ребенком, и послушным, и шаловливым, как все дети. Когда тетя рассказала ей, что мама - это не мама, а папа - не папа, она не поверила, потому что совсем не помнила той, военной жизни. Совсем. Но мамина сестра сказала: посчитай, сколько лет тебе и сколько маме.
Ничего не случилось. Не было слез и особых вопросов. Просто Муза вдруг стала вспоминать… Казалось, что это невозможно, а вот поди ж ты. Ей стали сниться какие-то люди, которые говорили на непонятном и в то же время понятном языке. Это стало навязчивой идеей - вспомнить. По ночам плакала, кричала. Даже к врачу водили. Что вы хотите, ребенок войны, забудется все, не волнуйтесь!,- сказали маме.
И забылось.
Родители Музы о втором ребенке не думали, особенно после того как девочка узнала правду. Боялись, что будет ревновать. Но родилась еще одна дочка, Катя. Ревности у Музы не было, наоборот. Она приняла сестру с радостью.
Катя не знала, что Муза ей не сестра: родители не говорили, Муза тоже. А сестра Музиной мамы второй раз правду уже не решилась сказать. Дочки росли, обеих не особо баловали, не на что было, но любили.
Однажды, когда Кате было лет четырнадцать, во время очередного скандала мать сказала ей: Ты - наша родная кровь, а бесчувственная, как чужая! А вот Муза..!
В общем, слово за слово.
Муза потом маму ругала: зачем? Жили же спокойно, не надо было рассказывать! Но и мать понять было можно: Катя скандалила каждый день, чего-то требовала - особого, только для себя. Удержу не знала.
И вот Катя задурила. Катя, не Муза. Вы меня меньше любите, Музка вам роднее, зачем меня родили! А потом еще придумала: это Я вам неродная, Музка - ваша, на маму похожа, а меня из детдома взяли. Пошла вразнос. Никакие уговоры не помогали. И лаской пробовали, и наказывали…
В кого она такая?, - спрашивала мама у Музы, - как будто, и правда, чужая: равнодушная, злобная… В кого-кого?, - усмехалась Муза, - в кого-нибудь из пра-пра… Почему она не как ты?, - плакала мама. Муза молчала, и что было сказать…
А потом Катя стала пить. И это в непьющей-то семье! Воровала деньги у родителей, у Музы - та уже работала. А Катя бросила институт, неделями пропадала где-то. Отец Музы не выдержал, умер. А мать болела, переживала и смерть мужа, и поведение непутевой младшей.
Муза вышла замуж за немца из ГДР. Ее детские сны не забылись, и хотя родители так и не смогли вспомнить, где подобрали малышку, решила, что все-таки она - немка, а не полька. И правда, педантичности не занимать. И аккуратности. Сначала жили здесь, потом туда уехали с мужем, и маму забрали.
Муза жива, ей около 80-ти, живет в Кельне… с Катей. Муж-то ее умер. Муза разыскала сестру, перевезла, вылечила.
Родная кровь, как же по-другому!, - говорит.
А немецкий у Музы - отвратительный, так за всю жизнь толком не выучила. Видимо, ее все-таки в Польше нашли…
Комментариев нет:
Отправить комментарий