вторник, 22 сентября 2020 г.

Русский фьюзинг - бессмысленный и беспощадный


Как, вы не знаете, что такое фьюзинг?! Ну, до недавнего времени и я не знала. Но надо ведь как-то духовно расти, развиваться, мелкую моторику, опять же, поддерживать…


В общем, нашли мы с мужем студию, где дают тебе мастер-класс по стеклу. Тарелочки всякие чтобы делать, можно и блюда, или мелкое что-нибудь - брошечку или висюльку. Интересно же! А студия эта - на ВДНХ, в павильоне ремесел.


Заплатили мы денежку, выбрали время, приехали. Закрыто. Замок прям висит, хотя через стеклянные стены (стеклянная же студия!) все видно. И тарелочки, и блюда, и брошки с висюльками. Ждем. Еще ждем. Муж звонит по указанному телефону - удивляются: «Так вышли же к вам!» Откуда, интересно, и когда… но ждем. Звоню уже я - 20 минут с начала прошло, как никак. Отвечают заученно: «Так вышли же!»


Тут тетенька приходит, лицо рассерженное, на нас с мужем зыркнула - рублем подарила. Ни тебе здрасти, ни тем паче извините. Замок сняла, внутрь вошла - нас не приглашает. Ну мы уж сами, не баре. Муж-то у меня воспитанный, а я тетеньке: «Что же вы не здороваетесь с учениками?» Ну тут учительница все и объяснила: что она очень важными делами занята, и надо было звонить, прежде чем ехать, а что на сайте написано, ей неведомо и вообще нас только двое. Она, видимо, только когда четверо здоровается.


Я бы, может, и ушла, дверью хлопнув, но, во-первых, часть денег уже тю-тю, а потом все-таки все вокруг из стекла, еще осколками поранишься.


Ладно, сели мы за стол. А тетка спрашивает: «Что будете делать?» Мы ей: «Так ведь вы нам мастер-класс, а не наооборот, вот и расскажите - мы ведь первый раз!»


Но рассказывать - лишняя работа, чувствуется, тетенька этому не обучена. Делайте, говорит, тарелку, а сначала ее нарисуйте. Батюшки-светы! Как рисовать-то? Объясняю, что не умеем, а она: вот и рисуйте, как умеете - хотите цветы, хотите - животное!


Ладно. Изобразили на бумаге фигню какую-то: два подсолнуха, один побольше, второй - вдали как бы. Ну, такая старшая группа детского сада.


А теперь, - тетя говорит, - будем это все из стекла вырезать. Дала инструмент, кусачки всякие, щипцы, вот так, - говорит, - а потом еще вот так! Ну, то есть мы из бумаги каких-то лепестков настрогали и, значит, на стекле обвели, а потом и выкусываем-выпиливаем. Крошка летит, само собой, я у тетеньки про толченое стекло интересуюсь, не опасно ли, она юмора не понимает, но перекись водорода и пластырь достает.


В общем, пилили-пилили, а потом еще на станке шлифовали-шлифовали - до полного одурения. Время все вышло, нам домой к скайпу и зуму пора, а тетенька не отпускает: вот здесь к зеленым листам из темного стекла прожилки пилите, и капли росы по периметру раскладывайте!


Увлеклась тетенька, у нее прям творческий процесс пошел, говорит: надо чтобы объемнее вышло, вот тут лепестков, и еще сюда добавить. Ну, мы опять пилить-шлифовать, крошку стеклянную от себя сметать. Работа, честно скажу, непростая: рука дрожит, кусачки не то что надо откусывают…. Но так аппликация ничего вышла, я даже сфотографировала - как выяснилось, правильно сделала.


Просидели не полтора, а все три с половиной часа. Но с нас и дополнительные деньги взяли - а не поспоришь: в подсобке у них прейскурант вывешен, на сайте-то не было. Тарелка, получается, самое дорогое произведение. То есть как бы платишь одни деньги за то, что тебя учат, а другие - за то, что сам делаешь себе тарелку.


Ну, поздно пить кефир, ладно, заплатили мы и домой поехали, потому что тарелочку нашу теперь два раза в печку совать должны: сначала, значит, чтобы подсолнухи наши склеились-сплавились, а потом чтобы форма вогнутая получилась.


Через два дня звоним: готово, говорит, в лучшем виде, забирайте.

Едем. Сначала предлагают нам забрать не нашу тарелку - с гранатами. Нет, не боевыми, а такими, темно-красными. Надо было брать, но нам свое хотелось почему-то… А не готова еще тарелка ваша, не готова! Видите - цветочки ваши сплавились, но второй раз мы ее не обжигали! Говорим, как же так, мы через всю Москву, по телефону сказали - готова… Ну, нам в ответ: я тоже из Красногорска сюда езжу - и ничего!


В общем, сегодня муж поехал за нашей тарелкой один. Видно, предчувствовал, что я могу произнести громким голосом. Приехал он, значит, а ему говорят: тарелка ваша треснула, то ли стекло некачественное, то ли… То ли технологию нарушили при обжиге - добавляю я.


Так трещина через наш подсолнух и идет. И опять никаких извините. Или что деньги вернем, или вот давайте выбирайте из наших тарелочек, какая нравится… Не-а. Предложили треснутую забрать, но после долгих разговоров обещали крошкой стеклянной рану тарелочки засыпать и опять в печке поджарить.


Так что - ждем-с. Денег они с нас уже поимели, могут наши подсолнухи и еще раз разбить.

Такой вот бизнес по-русски. Ну, не будем же мы каждому клиенту кланяться!

Как раньше в торговле говорили: вас много, а я - одна! Но теперь-то нас, готовых платить за баловство, не так уж и много, а студии фьюзинга в Москве и другие имеются.

четверг, 10 сентября 2020 г.

Немного Твери

Решение заехать в этот город было довольно спонтанным. Встретила нас Тверь дождем и холодом, беспросветными тучами и… лужами по щиколотку. Вообще лужи в эту поездку нас преследовали.

У меня к Твери, вернее - к Калинину - особый интерес: здесь до войны жила моя мама со своими родителями. На улице Вольного Новгорода, это самый центр. В общем, неудивительно, ведь дед работал в обкоме ВКП(б) заведующим отдела печати. Дедушка постоянно посылали какое-нибудь новое место, и бабушка и мама, само собой, ехали с ним. К 1937 году они и оказались в Калинине. Бабушка преподавала в школе, а мама ходила в третий класс. 

И все было хорошо, если не считать того, что многих знакомых стали сажать в тюрьму. Это случалось по ночам, когда никто не ждал, вернее, когда уже стали ждать стука в дверь… К дому подъезжал «черный воронок», темный фургон, откуда выходили люди в форме и отправлялись за очередной жертвой.

Было 27 августа 1938 года. (Откуда я так точно знаю число? Нет, не от мамы или бабушки, из Книги памяти). Хороший жаркий день, а потом – вечер. Наверное, пили чай, сидели разговаривали, а до этого прошлись по улице Вольного Новгорода, где они жили в небольшой двухкомнатной квартирке. Может, поиграли в лото? Потом легли спать. Наверное, окна были открыты – жара… В дверь постучали. Ночь была, все спали. Проснулись сразу – бабушка и дед, а мама, ребенок, сладко спала, еще не зная, что произошло. Не зная, что прежней жизни не будет никогда.

Деда арестовали. Он, конечно, сказал своей Наденьке, что ни в чем не виноват, а дочке, что скоро вернется. Они все так говорили. Они все думали, что это какая-то ошибка.

Бабуля рассказывала, что напряжение было в воздухе. Дед, приходя с работы, сообщал об очередном аресте коллеги. Он говорил об этом шепотом, чтобы мама не слышала.  

Сначала, когда люди были не близко знакомые, он удивлялся: «Не может быть!», но ведь тем, наверху, «им» – виднее? 

Потом стали забирать из ближнего круга. Этих дед знал и не сомневался, что никакие они не предатели, не шпионы, а хорошие и честные люди… Был уверен, что все скоро прояснится. Да-да, «чудовищная ошибка», так все и думали тогда. 

А может быть, закрадывалась мысль: а если вдруг? Ведь мы ничего не знаем, а шпионы – они же всегда хорошо маскируются? Правда, в кино сразу видно: этот – предатель, и лицо у него – подлое, только и норовит, как бы шахту подорвать! Глаза злые, улыбочка фальшивая. А в жизни, наверное, они, шпионы-то, как раз и выдают себя за порядочных людей?..

Или все понимал, чувствовал и боялся в это верить? И надеялся, что пронесет, его не коснется? Или ждал, каждую ночь ждал, прокручивая в голове все, что должно случиться и случилось наконец?.. 

Не знаю. Я узнала, что дедушка был арестован, уже после его смерти. Бабуля рассказала мне об этом на улице тихим шепотом. Когда мы пришли домой, и я спросила маму, как она это пережила, та стала ругаться на бабушку: не надо ей знать, нельзя девочке об этом говорить! А девочке-то было уже лет тринадцать, намного больше, чем маме в день ареста ее отца!

Бабушку не арестовали, и это было великое счастье, и квартиру не опечатали. Но все отвернулись. Соседи, сослуживцы деда и бабушки, знакомые. Перестали здороваться. Переходили на другую сторону улицы, чтобы даже не встретиться взглядом. Продолжали общаться тайком лишь те, у кого тоже кто-то сидел в тюрьме…

Когда мама была совсем маленькой, бабушка часто ей говорила:

-«Если с папой что-нибудь случится, я жить не буду!» Как так? Мама и папа –  это был ее мир, бабушки далеко, дедушек не было. И что может случиться с папой, молодым и здоровым? Наверное, ее мама и не думала, что она все понимает и слышит. Наверное, это были мысли вслух. Но мама живо представляла, как ее отдадут в детский дом - он как раз был неподалёку.

Бабушка несколько часов билась головой о стенку. Может, и не так долго, просто моей маленькой маме показалось, что это никогда не кончится. Было страшно за мамочку. Потом вдруг в голове пронеслась мысль: мама жить не будет, раз с папой это случилось. Она подошла к маме, тронула за плечо и сказала:

-«Если ты умрешь, давай вместе, я не хочу в детдом!»

Тогда бабушка встала с пола и сказала:

-«Нам надо батю выручать, а потом уж помирать будем...» (Эти фразы я не выдумала, их много раз повторяла мама, вспоминая. И именно «батя», хотя в моем детстве она так своего папу не называла).

Мама стояла в очередях, чтобы отдать передачу, бабушка бегала по инстанциям. Глаза ее горели, она почти не спала, не могла сидеть на месте.

«Если меня заберут, езжай в Уральск, к тёте Симе, никому ничего не говори, вот деньги, вот письмо, его нужно спрятать – вдруг Симочка тебя не узнает. Там фотография. И ты, главное, помни адрес, выучи!»

Бабушка будила ее ночью и проверяла, все ли помнит, все ли с собой...

Но бабушку не посадили, и маме не пришлось ехать к родне. Она туда еще попадет, но уже во время войны…

Маму в школе стыдили. «Лера Лезина, дочь врага народа», – как присказка. Предлагали отречься – «ну ты же пионерка!» И в классе сторонились, но не все – мама была такой не единственной, многих отцов посадили, а у некоторых – и матерей. Но тогда их, наверное, отдали в детский дом, не родственникам же врагов народа растить будущих строителей коммунизма? Разве бабушке, не заметившей, что ее сын – предатель, а дочь – шпионка, можно доверить воспитание внуков? Да и чиста ли она сама, не состоит ли в тайной террористической организации?

Некоторые учителя, когда никто не видел, гладили по голове, все тайком, все тайком, но большинство или боялись, или искренне верили, что дочь врага народа – сама безусловный враг, только маленький пока.

Самым ужасным была неизвестность. Бабушка Надя пыталась узнать, где дедушка сидит, за что, в чем его обвиняют. 58-я статья. Контрреволюционная деятельность. Сколько таких «контрреволюционеров», японских и прочих шпионов были расстреляны, мы никогда не узнаем. А деду повезло. Конечно, повезло, ведь он вышел из тюрьмы живым. Больным, правда, но живым. Дед просидел в тюрьме до 16 декабря 1939 года. 16 месяцев без 11 дней. Бесконечно долго.

Деда не было, и никто не знал, вернется ли он домой. А мама и бабушка продолжали жить, а как иначе? Бабушка работала, добивалась пересмотра дела, мама ходила в школу. По улице Вольного Новгорода…

Я, к сожалению, не знаю деталей. Бабушка, рассказав мне однажды, эту тему больше не хотела обсуждать. Мама вспоминала какие-то эпизоды, а теперь она, к сожалению, даже меня не узнает…

Например, как-то пришел человек, искал бабушку. Пришел украдкой, оглядываясь, вечером, когда было темно. Оказалось, что он сидел вместе с дедом. Рассказал, что дед жив, что не теряет присутствия духа, делает каждый день долгую гимнастику и обливается ледяной водой. Заставляет других – значит, в камере их было несколько человек. Мужчина снял шапку и оказалось, что на его голове снят скальп в виде пятиконечной звезды… Его пытали. Пытали деда. Заставляли стоять по несколько суток, ноги отекали так, что лопались шнурки. Били ногами и током. Пытали ярким светом в глаза. Не давали спать.

Он передал сообщение от деда на словах, никаких записок, и адрес выучил: «Надя, я ни в чем не виноват!» Значит, дедуля боялся, что даже его любимая жена может усомниться… Бабушка не сомневалась, она верила мужу безоговорочно. Ходила по всем инстанциям и требовала, просила, умоляла, не понимая (а может – прекрасно понимая), что рискует своей свободой. Если бы ее посадили, мама попала бы в детский дом. Может, и поэтому мама всю жизнь считала, что у бабули на первом месте был муж, а не дочь? А как бы поступила сама мама?.. Не дай бог никому оказаться перед таким выбором.

Деда выпустили и реабилитировали. Ежова сменил Берия, теперь «органы» стали не только карать, но и «миловать». За один только 1939 год было освобождено 330 тысяч человек, и дед в том числе. И это – великое счастье для нашей семьи.

Дед никогда не оправился от этого ужасного заключения. Нет, внешне ничего не было заметно, просто его… сломали. Наверное, когда очень веришь во что-то, отдаешься идеям и вождям безрассудно, а потом тебя эта система начинает уничтожать, перемалывать, то ты никогда не станешь прежним. Верил ли он в былые идеалы? Я не знаю. Я была слишком мала, чтобы говорить с ним на такие темы.

Есть вещи, которые мы, теперешние люди, понять не можем. Например, для меня остается загадкой, как моя бабуля могла рваться попрощаться со Сталиным в марте 1953. И отправилась, и чуть не погибла в толпе. У меня в голове это не укладывается! Твоего мужа, любимого и единственного, этот тиран посадил в тюрьму. И не только его. Ты жила в вечном страхе, что это повторится. И, рыдая, побежала поклониться его гробу? Надо было накрыть стол и отпраздновать…


А моя мама? Она была в это время уже замужем,  родила моего брата. Когда узнала, что Сталин умер, плакала и кричала: «Лучше бы я умерла!» Отец, вспоминая это (а мама и не скрывала, что было именно так), рассказывал: 

- «Я ей: Валерочка, опомнись! У тебя – сын недавно родился! Что ты несешь?!» (Ну, может, не «несешь», конечно, но вряд ли папа подбирал слова в такой момент)

Просто гитлерюгенд какой-то. Нет, не сужу я, не осуждаю, не имею права, просто ужасаюсь и не понимаю… Как же сильна была пропаганда, как же просто, в сущности, промыть мозги, отключить их за ненадобностью! И ведь твоего папу, а не какого-то чужого дядю посадили! Ты, а не другая девочка, испытывала страх и унижение… Неужели и мама, и бабушка все-таки считали, что дедуля, понятное дело, невиновен – так его и оправдали, разобрались, а остальных посадили и расстреляли правильно?..


…Дома на улице Вольного Новгорода, где жили мама, бабушка и дедушка, уже нет. Видимо, его разрушили немцы, отступая после двухмесячной оккупации. Рядом - Волга, мама рассказывала, как бегала туда с мальчишками, не умея плавать… Как тонула. Но по улице этой мы прошлись…

Говорят, что в советское время снесли в Твери все, что только можно было - исчезли все храмы допетровской эпохи, в 1935 году был взорван главный собор города, Спасо-Преображенский, до этого бывший самым древним зданием. Одновременно с собором снесли и кремль, построив на его месте стадион. Была объявлена «пятилетка по уничтожению храмов»… Ну, и в 1941-м немцы добавили, уходя, что смогли, то и взорвали…

Едва ли час прогуляли по центру, как-то было мне грустно в этом городе. Мама, наверное, была бы рада узнать, что навестили мы ее Калинин… А может быть - и не рада.

P.S. На первом фото - улица Вольного Новгорода, снятая с того места, где, по нашим подсчетам, стоял мамин дом.


 












вторник, 8 сентября 2020 г.

Поездка в Великий Новгород (часть 2)


С утра ничего хорошего не обещали, пасмурно, скажите спасибо, что не дождь. Холодно. Кофта, куртка. Местный народ и шапочки натянул, да и я на варежки загляделась… Пока муж трудился - вот она, дистанционная жизнь - отправилась в Юрьев монастырь - мужской. Народу никого… Задумалась, пустят ли - мужской же! Но все открыто, в монастырской лавке - тетенька, не обругали, значит - можно. Как же хороши купола - синие с золотыми звездами… На фоне мрачного неба так душу порадовали! Два монаха, совсем молодые мальчики, негодовали по поводу третьего. Но вполне корректно, без обсценной лексики. На меня даже не обратили внимания: у них своя жизнь…
А потом, конечно, поехали смотреть и Кремль, он же Детинец, и реку Волхов, и памятник тысячелетию России 1862 года, и главный православный храм Новгорода - Софийский собор, и Ярославово дворище, и, и, и… И солнце к нам вышло, и согрело сдержанно, как и полагается на севере…
Накупили сувениров, потому что - не китайские, а местные, и трогательные ужасно. Нашла солонку, сплетенную из бересты - я помню, была у нас такая дома, в детстве…
И сбитень выпили безалкогольный - муж за рулем, а я - из сочувствия.
В мясном магазинчике купили сала и вяленого мяса, хозяин божился, что сам коптил. Угощал такими ломтями, что на ужин теперь хватит пары листиков салата… Ага, щас. Тут так вкусно готовят!
В поисках знаменитых холынских соленых огурцов заехали в современный район. Огурцов не нашли, а вот малоэтажное строительство глянулось.
Осталось купить черного новгородского хлеба и местных сахарных баранок, говорят, такого мы еще не едали! Так что дел у нас в Великом Новгороде еще куча!









Поездка в Великий Новгород (часть 1)


Все-таки целью нашего путешествия был не Вышний Волочёк, а господин Великий Новгород! Вчера целый день шел дождь, но мы успели посмотреть музей деревянного зодчества «Витославлицы»: ведь наш отель «Юрьевское подворье» ровно через дорогу. На входе на территорию - жирно зачеркнутая собака, но тем и хороша наша родина: кассирша, когда мы предъявили пусечку в розовой шлейке, замахала руками: «Да у вас-то собачка, не собака! Конечно, можно!» И даже билет на норфолка не нужен!
Очень понравилось, чудесная аскетичная старина, народу - никого, только встречались сотрудницы музея в национальных костюмах и в масках (хотя на улицах города их никто не носит). Если бы не дождь, гуляли бы и гуляли. Но пришлось бежать в отель, сушить Таффи, а потом подкрепляться спотыкачом, местной вишневой наливочкой. Хороша. Как и судаки из Ильменя.







понедельник, 7 сентября 2020 г.

Поездка в Вышний Волочёк


Где-то прочла, что Вышний Волочёк - это русская Венеция, и правда - воды много, и река Тверца, и Цна, каналы и шлюзы… И возник городок в 1437 году, конечно, Венеция постарше будет, но посмотреть тихую российскую провинцию, после московской суеты - это ли не радость?.. Так вот скажу: не радость. И не Венеция. А убожество, грязь и облупленность. И лужи. В центре стоит Владимир Ильич в желтом, показывая рукой на полуразрушенные торговые ряды и вопрошая: доколе? А это, между прочим, памятник архитектуры федерального значения… Хороши только церкви, прокуратура и здание Газпрома. Ну, и природа, конечно.
Таффи ходила с нами на поводке по лужам и шептала: «Куда поперлись? Варламова, что ли не читали…» Эх, читали, но думали - а вдруг клевещет?.. Увы.

P.S. Это фото, сделанные в самом центре города, не выбирала, что похуже, вот поверьте. И - никакого фотошопа...