Решение заехать в этот город было довольно спонтанным. Встретила нас Тверь дождем и холодом, беспросветными тучами и… лужами по щиколотку. Вообще лужи в эту поездку нас преследовали.
У меня к Твери, вернее - к Калинину - особый интерес: здесь до войны жила моя мама со своими родителями. На улице Вольного Новгорода, это самый центр. В общем, неудивительно, ведь дед работал в обкоме ВКП(б) заведующим отдела печати. Дедушка постоянно посылали какое-нибудь новое место, и бабушка и мама, само собой, ехали с ним. К 1937 году они и оказались в Калинине. Бабушка преподавала в школе, а мама ходила в третий класс.
И все было хорошо, если не считать того, что многих знакомых стали сажать в тюрьму. Это случалось по ночам, когда никто не ждал, вернее, когда уже стали ждать стука в дверь… К дому подъезжал «черный воронок», темный фургон, откуда выходили люди в форме и отправлялись за очередной жертвой.
Было 27 августа 1938 года. (Откуда я так точно знаю число? Нет, не от мамы или бабушки, из Книги памяти). Хороший жаркий день, а потом – вечер. Наверное, пили чай, сидели разговаривали, а до этого прошлись по улице Вольного Новгорода, где они жили в небольшой двухкомнатной квартирке. Может, поиграли в лото? Потом легли спать. Наверное, окна были открыты – жара… В дверь постучали. Ночь была, все спали. Проснулись сразу – бабушка и дед, а мама, ребенок, сладко спала, еще не зная, что произошло. Не зная, что прежней жизни не будет никогда.
Деда арестовали. Он, конечно, сказал своей Наденьке, что ни в чем не виноват, а дочке, что скоро вернется. Они все так говорили. Они все думали, что это какая-то ошибка.
Бабуля рассказывала, что напряжение было в воздухе. Дед, приходя с работы, сообщал об очередном аресте коллеги. Он говорил об этом шепотом, чтобы мама не слышала.
Сначала, когда люди были не близко знакомые, он удивлялся: «Не может быть!», но ведь тем, наверху, «им» – виднее?
Потом стали забирать из ближнего круга. Этих дед знал и не сомневался, что никакие они не предатели, не шпионы, а хорошие и честные люди… Был уверен, что все скоро прояснится. Да-да, «чудовищная ошибка», так все и думали тогда.
А может быть, закрадывалась мысль: а если вдруг? Ведь мы ничего не знаем, а шпионы – они же всегда хорошо маскируются? Правда, в кино сразу видно: этот – предатель, и лицо у него – подлое, только и норовит, как бы шахту подорвать! Глаза злые, улыбочка фальшивая. А в жизни, наверное, они, шпионы-то, как раз и выдают себя за порядочных людей?..
Или все понимал, чувствовал и боялся в это верить? И надеялся, что пронесет, его не коснется? Или ждал, каждую ночь ждал, прокручивая в голове все, что должно случиться и случилось наконец?..
Не знаю. Я узнала, что дедушка был арестован, уже после его смерти. Бабуля рассказала мне об этом на улице тихим шепотом. Когда мы пришли домой, и я спросила маму, как она это пережила, та стала ругаться на бабушку: не надо ей знать, нельзя девочке об этом говорить! А девочке-то было уже лет тринадцать, намного больше, чем маме в день ареста ее отца!
Бабушку не арестовали, и это было великое счастье, и квартиру не опечатали. Но все отвернулись. Соседи, сослуживцы деда и бабушки, знакомые. Перестали здороваться. Переходили на другую сторону улицы, чтобы даже не встретиться взглядом. Продолжали общаться тайком лишь те, у кого тоже кто-то сидел в тюрьме…
Когда мама была совсем маленькой, бабушка часто ей говорила:
-«Если с папой что-нибудь случится, я жить не буду!» Как так? Мама и папа – это был ее мир, бабушки далеко, дедушек не было. И что может случиться с папой, молодым и здоровым? Наверное, ее мама и не думала, что она все понимает и слышит. Наверное, это были мысли вслух. Но мама живо представляла, как ее отдадут в детский дом - он как раз был неподалёку.
Бабушка несколько часов билась головой о стенку. Может, и не так долго, просто моей маленькой маме показалось, что это никогда не кончится. Было страшно за мамочку. Потом вдруг в голове пронеслась мысль: мама жить не будет, раз с папой это случилось. Она подошла к маме, тронула за плечо и сказала:
-«Если ты умрешь, давай вместе, я не хочу в детдом!»
Тогда бабушка встала с пола и сказала:
-«Нам надо батю выручать, а потом уж помирать будем...» (Эти фразы я не выдумала, их много раз повторяла мама, вспоминая. И именно «батя», хотя в моем детстве она так своего папу не называла).
Мама стояла в очередях, чтобы отдать передачу, бабушка бегала по инстанциям. Глаза ее горели, она почти не спала, не могла сидеть на месте.
«Если меня заберут, езжай в Уральск, к тёте Симе, никому ничего не говори, вот деньги, вот письмо, его нужно спрятать – вдруг Симочка тебя не узнает. Там фотография. И ты, главное, помни адрес, выучи!»
Бабушка будила ее ночью и проверяла, все ли помнит, все ли с собой...
Но бабушку не посадили, и маме не пришлось ехать к родне. Она туда еще попадет, но уже во время войны…
Маму в школе стыдили. «Лера Лезина, дочь врага народа», – как присказка. Предлагали отречься – «ну ты же пионерка!» И в классе сторонились, но не все – мама была такой не единственной, многих отцов посадили, а у некоторых – и матерей. Но тогда их, наверное, отдали в детский дом, не родственникам же врагов народа растить будущих строителей коммунизма? Разве бабушке, не заметившей, что ее сын – предатель, а дочь – шпионка, можно доверить воспитание внуков? Да и чиста ли она сама, не состоит ли в тайной террористической организации?
Некоторые учителя, когда никто не видел, гладили по голове, все тайком, все тайком, но большинство или боялись, или искренне верили, что дочь врага народа – сама безусловный враг, только маленький пока.
Самым ужасным была неизвестность. Бабушка Надя пыталась узнать, где дедушка сидит, за что, в чем его обвиняют. 58-я статья. Контрреволюционная деятельность. Сколько таких «контрреволюционеров», японских и прочих шпионов были расстреляны, мы никогда не узнаем. А деду повезло. Конечно, повезло, ведь он вышел из тюрьмы живым. Больным, правда, но живым. Дед просидел в тюрьме до 16 декабря 1939 года. 16 месяцев без 11 дней. Бесконечно долго.
Деда не было, и никто не знал, вернется ли он домой. А мама и бабушка продолжали жить, а как иначе? Бабушка работала, добивалась пересмотра дела, мама ходила в школу. По улице Вольного Новгорода…
Я, к сожалению, не знаю деталей. Бабушка, рассказав мне однажды, эту тему больше не хотела обсуждать. Мама вспоминала какие-то эпизоды, а теперь она, к сожалению, даже меня не узнает…
Например, как-то пришел человек, искал бабушку. Пришел украдкой, оглядываясь, вечером, когда было темно. Оказалось, что он сидел вместе с дедом. Рассказал, что дед жив, что не теряет присутствия духа, делает каждый день долгую гимнастику и обливается ледяной водой. Заставляет других – значит, в камере их было несколько человек. Мужчина снял шапку и оказалось, что на его голове снят скальп в виде пятиконечной звезды… Его пытали. Пытали деда. Заставляли стоять по несколько суток, ноги отекали так, что лопались шнурки. Били ногами и током. Пытали ярким светом в глаза. Не давали спать.
Он передал сообщение от деда на словах, никаких записок, и адрес выучил: «Надя, я ни в чем не виноват!» Значит, дедуля боялся, что даже его любимая жена может усомниться… Бабушка не сомневалась, она верила мужу безоговорочно. Ходила по всем инстанциям и требовала, просила, умоляла, не понимая (а может – прекрасно понимая), что рискует своей свободой. Если бы ее посадили, мама попала бы в детский дом. Может, и поэтому мама всю жизнь считала, что у бабули на первом месте был муж, а не дочь? А как бы поступила сама мама?.. Не дай бог никому оказаться перед таким выбором.
Деда выпустили и реабилитировали. Ежова сменил Берия, теперь «органы» стали не только карать, но и «миловать». За один только 1939 год было освобождено 330 тысяч человек, и дед в том числе. И это – великое счастье для нашей семьи.
Дед никогда не оправился от этого ужасного заключения. Нет, внешне ничего не было заметно, просто его… сломали. Наверное, когда очень веришь во что-то, отдаешься идеям и вождям безрассудно, а потом тебя эта система начинает уничтожать, перемалывать, то ты никогда не станешь прежним. Верил ли он в былые идеалы? Я не знаю. Я была слишком мала, чтобы говорить с ним на такие темы.
Есть вещи, которые мы, теперешние люди, понять не можем. Например, для меня остается загадкой, как моя бабуля могла рваться попрощаться со Сталиным в марте 1953. И отправилась, и чуть не погибла в толпе. У меня в голове это не укладывается! Твоего мужа, любимого и единственного, этот тиран посадил в тюрьму. И не только его. Ты жила в вечном страхе, что это повторится. И, рыдая, побежала поклониться его гробу? Надо было накрыть стол и отпраздновать…
А моя мама? Она была в это время уже замужем, родила моего брата. Когда узнала, что Сталин умер, плакала и кричала: «Лучше бы я умерла!» Отец, вспоминая это (а мама и не скрывала, что было именно так), рассказывал:
- «Я ей: Валерочка, опомнись! У тебя – сын недавно родился! Что ты несешь?!» (Ну, может, не «несешь», конечно, но вряд ли папа подбирал слова в такой момент)
Просто гитлерюгенд какой-то. Нет, не сужу я, не осуждаю, не имею права, просто ужасаюсь и не понимаю… Как же сильна была пропаганда, как же просто, в сущности, промыть мозги, отключить их за ненадобностью! И ведь твоего папу, а не какого-то чужого дядю посадили! Ты, а не другая девочка, испытывала страх и унижение… Неужели и мама, и бабушка все-таки считали, что дедуля, понятное дело, невиновен – так его и оправдали, разобрались, а остальных посадили и расстреляли правильно?..
…Дома на улице Вольного Новгорода, где жили мама, бабушка и дедушка, уже нет. Видимо, его разрушили немцы, отступая после двухмесячной оккупации. Рядом - Волга, мама рассказывала, как бегала туда с мальчишками, не умея плавать… Как тонула. Но по улице этой мы прошлись…
Говорят, что в советское время снесли в Твери все, что только можно было - исчезли все храмы допетровской эпохи, в 1935 году был взорван главный собор города, Спасо-Преображенский, до этого бывший самым древним зданием. Одновременно с собором снесли и кремль, построив на его месте стадион. Была объявлена «пятилетка по уничтожению храмов»… Ну, и в 1941-м немцы добавили, уходя, что смогли, то и взорвали…
Едва ли час прогуляли по центру, как-то было мне грустно в этом городе. Мама, наверное, была бы рада узнать, что навестили мы ее Калинин… А может быть - и не рада.
P.S. На первом фото - улица Вольного Новгорода, снятая с того места, где, по нашим подсчетам, стоял мамин дом.
Комментариев нет:
Отправить комментарий