Пожилой муж

auto.rambler.ru

Имя Анжелика ей придумала мама. А папа не возражал, ему было не до того. А потом - не успел оглянуться, как посадили. Уж подумал ли он о жене и дочке или нет, неизвестно. И когда и где расстрелян… А за что - как раз сообщили: итальянский шпион, не шутка. Может, так вышло как раз из-за имени дочки? Хотя оно есть во всех языках, так что мог и на несколько разведок работать.

А звали ее Желя - Анжелика-то не выговоришь. Желя - по-нашему. Имя свое не любила, говорила - собачья кличка. Пыталась переименовать себя в Лику - не вышло, не приклеилось.

Мама Жели была учительницей химии. Довольно строгой. Преподавала в дочкином классе, больше четверки ей не ставила. Софья Николаевна очень старалась, чтобы ее, жену шпиона, не заметили. В 37-м как-то проморгали, потом - война, эвакуация… В общем, пронесло, потом уж и не трогали, некому было. Хотя Софья Николаевна так не считала: жареный петух вас не клевал, был бы человек, статья найдется. Боялась всего, говорила тихо, голос могла повысить только на уроке органической химии. Или наоборот - неорганической, неважно. Вечерами подходила на цыпочках к двери и накидывала цепочку. Потом долго смотрела в глазок. Никогда не высказывалась о внутренней политике, на всякий случай и о международных делах: не моего ума.

Желя не была красавицей, но густые черные волосы - в отца, смеющиеся глаза - в него же. Невысокая, ладная. Умная. Чего еще желать? Только после войны с мальчиками было плохо. Тех, кто как раз годился в мужья, убили на войне, остальных разобрали.

Но муж появился, на 17 лет старше, положительный во всех отношениях: не был женат, без детей. В войну что-то делал такое техническое, в тылу. Инженер, между прочим.

Будущая теща подумала, что по возрасту он бы ей самой сгодился, но, как всегда, испугалась своих мыслей. Свадьба была скомкана, поскольку у жениха умер отец. К дому невесты молодой заехал на своей машине, к верху которой был приторочен… гроб.

- Заедем в ЗАГС, распишемся, потом отвезу гроб в морг. Мы же взрослые люди, да?
Софья Николаевна, выглянув в окно, подумала: он ее угробит… И испугалась странному созвучию.

Жить стали вместе: Софья Николаевна, Желя и Пётр. Жили, в общем-то дружно. Пётр звал тещу на ты, подтрунивал часто. Теща обижалась, потом - «ради Жели» - мирилась.

Желя работала редактором в издательстве для слепых - она редактировала учебники, а переводчики переводили их потом на язык Брайля. Работа как работа. Только много слепых. Они часто делали Желе комплименты. Рассказывала мужу, а тот в ответ: еще бы, слепые же. Но это он, в общем, шутил.

Звал жену «чекун». Никто не понимал, а он не объяснял, что это за чекун такой? Как-то Желя рассказала подруге, что «чекун» это производное от «чекушки». Подруга не поняла: чекушка - это же маленькая бутылка водки? Ну да, - согласилась Желя, - а я вроде - целый чекун, большая бутылка…
Подруга промолчала.

Но Пётр жену любил: из поездок за границу всегда привозил подарки, но и кое-что на продажу. Так что было выгодно даже.

Детей у них не было. Сначала он не хотел: надо пожить для себя. Потом отправил Желю к знакомому врачу. Тот объяснил, что надо бы побольше отдыхать, и все само получится. Потом Пётр сказал, что не хочет, чтобы в школе, куда пойдет будущий их ребенок, его принимали за дедушку. Желя поделилась с мамой. Мама испугалась: жила без детей, и ладно, и не надо. Желя хотела сказать маме, что у нее, у мамы-то, дочь есть, но не стала.

Пётр всегда переживал за свое здоровье: все-таки не мальчик. Пил всякие витамины, диспансеризация каждый год в ведомственной поликлинике, там его знали.
- Вот умру, как жить будешь?, - волновался.

Желя засматривалась на малышей, не пропуская ни одного. Самый сопливый и чумазый казался ей ангелом. Любила дочь подруги, баловала ее. Но постепенно согласилась, что жить можно, и даже нужно, и так. Гостевой ребенок - проще и ответственности меньше. И маму не раздражает: Софья Николаевна детей не любила, видимо, нелегко было ей остаться без мужа с дочкой на руках.

Жили они неплохо в смысле денег: Пётр прилично зарабатывал, откладывая каждый месяц. Выдавал теще на хозяйство, питались хорошо. Когда умерла Софья Николаевна, в двухкомнатной стало просторнее. А потом умерла сестра Петра, и они получили целую трехкомнатную. Одну квартиру сдали. Да две пенсии, дачу продали. Деньги - часть в валюте, часть в Сбербанке, ну и дома заначка. Деньги все на счетах у Петра: тебе только дай, профукаешь!

А потом Желя заболела. Так-то она была крепкая, это Пётр все хворал. Что-то желудок забарахлил, ну так и возраст - за 70 ей уже было. Положили на обследование. А потом вдруг - рак. Неоперабельно. Дочь подруги, та самая, «гостевой ребенок», взрослая уже тетенька, кричала: сиделок надо, круглосуточных, и домой ее забрать, чтобы стены родные и фикус на окошке, и солнышко сквозь занавеску.
А Пётр ей в ответ: нет-нет, это очень дорого, нет, да и смысл? Все равно же умрет.

Петр дожил до 100 лет, успев переписать все на сиделку, которая ухаживала за ним последние полгода.